Александр Пушкин в Гурзуфе

Александр Пушкин в Гурзуфе

Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали небольшие южнобережные селения… Ночью на корабле написал я элегию:

[quote]Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми послушное ветрило,
Волнуйся надо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда
Стремлюся я…[/quote]

Так в своем письме брату писал 20-ти летний Александр Пушкин в конце августа 1820г. по прибытии ранним утром из Феодосии в Гурзуф. Почти три недели, проведенные там, стали, по словам самого поэта, «самыми счастливыми днями» его жизни и заняли, несомненно, значительное место в его душе, ибо по прошествии даже десяти лет, работая над «Странствиями Онегина», он с прежним чувством и волнением, как будто в тот самый день, пишет:

[quote]Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною.
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!
Но, муза! Прошлое забудь.[/quote]

Давайте сегодня побываем в тех местах и попробуем найти дом, где в Гурзуфе жил в то лето Александр Пушкин. Для этого, правда, придется проникнуть на территорию санатория им.А.С.Пушкина (вот бы он подивился!) и в самой глубине его найти дом с мемориальной табличкой, которая действительно подтвердит проживание в нем известного поэта.

Дом этот, вполне обычный сегодня и претерпевший за многие годы значительные изменения и перестройки все стоит, хотя вряд ли его узнал бы сам Пушкин. Тогда же, в 20-х годах XIXв., это было совершенно необычайное здание, достаточно подробно описанное И.А.Муравьевым-Апостолом, побывавшего в нем буквально через месяц после отъезда Пушкина: «Огромное здание состоит из крылец и переходов, с навесом вокруг дома, а внутри из одной галереи, занимаемой все строение; исключая четыре небольшие комнаты, по две на каждом конце, в которых столько окон и дверей, что негде кровать поставить. В этом и состоит все помещение, кроме большого кабинета над галереей под чердаком, в который надобно с трудом пролезть по узкой лестнице».

Этот «воздушный дворец», казалось бы так мало приспособленный для жилья и летнего отдыха, тем не менее всегда был радушно открыт для всех приезжих, а принадлежал достаточно известному тогда не только в Тавриде, но и в России, а так же во Франции человеку – герцогу Ришелье. Тогда этот дом был одним из первых европейских строений в Крыму со времен его завоевания Екатериной и гордо возвышался на береговом склоне среди яркой зелени в устье речки Авинды в прекрасной Гурзуфской долине, меж отрогами Яйлы и Медведь-горой. Непонятно где и как, но в этом наполненном почти лишь только одним воздухом доме многочисленные его гости все же умудрялись расположиться. Таким же чудом расположилось в тот раз и семейство генерала Н.Н.Раевского, вместе с которым, как известно, прибыл в Крым и Пушкин. Можно предположить, что, скорее всего, в большом кабинете под крышей поселились все барышни – Екатерина, Софья, Мария и Елена (вместе с гувернанткой), а в остальных четырех жилых комнатках внизу заняли сам генерал Николай Николаевич Раевский, его супруга Софья Алексеевна, француз Фурнье, доктор Е.П.Рудыковский и, наконец, Николай Раевский-младший со своим другом Александром Пушкиным.

Чем занимались? А чем занимаются обычно на отдыхе у моря? Гуляли по окрестностям, купались, плавали на лодке… По воспоминаниям Раевских, часто беседовали о литературе, перечитывали Вольтера, Байрона, Шенье, античных авторов (брали старинные книги из библиотеки хозяина), занимались английским языком. В одном из писем сам же Пушкин и писал: «В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом; я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностью неаполитанского lazzarone. Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря – и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество. Вот все, что пребывание в Юрзуфе оставило у меня в памяти» (на старинных изображениях Гурзуфа видно, что возле дома Ришелье росло несколько кипарисов, все тогда достаточно молодые и невысокие; сегодня это огромные деревья, каждому около двухсот лет, но который из них «пушкинский кипарис», пожалуй, и не догадаться).

Это письмо кажется, пожалуй, не слишком-то и восторженным… Однако нужно вспомнить, что молодой поэт прибыл в Крым от берегов Невы «изгнанником», разочарованным в жизни и обуреваемым сложными чувствами тоски, обиды, обмана лучших надежд и ожиданий, но сам «прелестный край», а также вдруг проснувшаяся любовь к одной Прекрасной Даме явились бальзамом для душевных его ран. И определенно именно здесь в Гурзуфе случился с ним тот «целительный переворот», когда вновь вернулись к поэту равновесие и воодушевление, душевный покой и желание творить. Возможно, тогда же была им написана поэма «Таврида», увы, затем почти полностью уничтоженная автором, не желавшим обнаружить тайну своей любви…

Памятник Александру Пушкину в Гурзуфе

Биограф Пушкина П.И.Бартенев так писал об этой важнейшей тайне жизни поэта:

«К воспоминаниям о жизни в Гурзуфе несомненно относится тот женский образ, который беспрестанно являлся в стихах Пушкина, чуть только он вспомнит о Тавриде… Но то была святыня души его, которую он строго чтил и берег от чужих взоров, и которая послужила внутреннею основою всех тогдашних созданий его гения. Мы не можем определенно указать на предмет его любви: ясно, однако, что встретил он его в Крыму и что любил его без взаимности». Не поэтому ли сам Пушкин упорно умалчивал почти обо всех событиях своего пребывания в Гурзуфе?.. Некая дымка таинственности окутывает круг общения поэта в эти недели. Твердо, по документам, мы знаем лишь о Раевских. Пушкин отдал дань благодарности и любви всему замечательному семейству. О генерале и всех его родных он писал: «…человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Все его дочери – прелесть, старшая – женщина необыкновенная…».

Но были ли еще какие-либо знакомые у поэта в Гурзуфе? Предположительно называют два семейства, связанных с Раевскими родством и жившими неподалеку от Гурзуфа. Первое – это брат крестницы генерала Раевского Анны Ивановны, Александр Иванович Крым-Гирей, живший в своем имении Суук-Су в полутора километрах от дома Ришелье (здание также, увы, не сохранилось). Необходимо заметить, что он был человеком весьма примечательным: крымским татарином, но выросшим, получившим образование и воспитанным в Англии; в родном же Крыму с удовольствием занимался миссионерской и просветительской деятельностью среди местных жителей. Этот потомок крымского хана любил и хорошо знал полуостров и его историю; вполне возможно, что как раз его биографические воспоминания стали темой для написания Пушкиным в последствии поэмы «Бахчисарайский фонтан».

Другим же семейством, бывшем так же в родстве с Раевскими, была семья Андрея Михайловича Бороздина, бывшего Таврического губернатора (его супруга, Софья Львовна, была сестрой Раевского). Дача Бороздиных находилась в Кучук-Ламбате (ныне – территория санатория «Утес»), примерно в 15 верстах от Гурзуфа к востоку от Аю-Дага (Медведь-горы). Дача стояла на западной покатой стороне древнего мыса Плака, почти на берегу моря и напоминал более всего итальянский дом с круглой стеклянной галереей, покрытой куполом, где на просторном балконе обычно пили чай и наслаждались живописным видом. На берегу была устроена пристань с лодками, а вокруг разбит прелестный парк, полюбоваться которым, кстати, можно и сегодня в отличие от дома, к сожалению не сохранившегося. Кучук-Ламбат (ныне Малый Маяк) по праву называли тогда самым живописным местом на Южнобережье. По воспоминаниям современников, А.С.Пушкин бывал в этом чудесном местечке не раз и был довольно коротко знаком с обитателями дома…
[quote]Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою – полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струею выжимала…[/quote]
И кто знает, возможно, тайной любовью Пушкина была одна из дочерей Бороздина – Мария или Екатерина?

Автор: Юлия Самарина

Что будем искать? Например,Человек