В двух шагах от беды

В двух шагах от беды

В двух шагах от беды.

Выбор редакции 08.08.2017 15:10 / №29 от 20 июля 2017 года / Когда на тарской окраине, вопреки всем санитарным нормам, раздавались участки под жилищное строительство, никто не думал, что рекультивация старой свалки и скотомогильника затянется так надолго и опасное соседство начнет угрожать экологическим бедствием.

Куда течет вода.

Жители тарских Линий, глядя на огромные сугробы снега, всегда с опаской ожидают прихода весны: как бы не затопило. Прошлой осенью Александр Матросов, договорившись в мэрии, упросил «Городское хозяйство» прокопать канаву вдоль своей 19-й Линии. Она и спасла от наводнения. Когда началось таяние снега, по ней пошла вода из кюветов улицы Немчиновской, точнее, от дороги вдоль старой свалки. Шла, наверное, целый месяц. Куда? В сторону улицы Карбышева.

– Эта вода, причем с каким-то неприятным запахом, дошла до нашей улицы, – говорит житель 17-й Линии Григорий Бобер, – чтобы преградить ей дорогу, пришлось соседу на своем грузовике привезти глины и завалить нашу канаву.

Как утверждают свидетели, вода свой путь нашла – утекла к магазину «Оазис», в карьер на 12-й Линии. А оттуда по проложенным в прошлом году ливневым канализациям – в другой карьер, из которого по трубам и траншеям – в овраг у Тихвинского кладбища, а далее – в Аркарку и Иртыш.

Чтобы выяснить, где исток этой «реки», вернемся к улице Немчиновской. Ее дорога служит своего рода барьером, отделяющим жилой квартал от старой свалки. Тем не менее, «сосуды» сообщаются, например, по сквозным ходам, прокопанным под проезжей частью… ондатрами. Таким образом, описанный нами весенний поток, вливающийся в Иртыш, берет свое начало из огромной лужи, метров 150 в длину и 50 в ширину, что разлилась на территории бывшей свалки. Этот водоем, находящийся в 80 метрах от жилых домов, можно было бы и озером назвать, но язык не поворачивается: уж сильно он загажен. Проживающий неподалеку Михаил Дюба помнит, как, начиная с середины 80-х, туда сливали свои машины ассенизаторы, валили бытовой мусор, привозили и химикаты. Часть свалки за последние три года рекультивировали, а до этой лужи руки почему-то не дошли.

Что касается грунтовых вод, у них свои подземные пути, и никаких преград вообще не существует.

– Мы заплатили деньги, нам вырыли колодец, – показывает Светлана Трифонова в своем огороде заложенное досками гидросооружение 7-метровой глубины. – Вот, загляните туда! Пользоваться водой мы не смогли: слишком вонючая она. Не то что пить, даже на поливку не возьмешь. Первый год полили огурцы – листья трубочкой свернулись. Закапывать колодец мы не стали, просто забросили его.

Местные жители могут надышаться всякой химией в собственном подполе. Там в последние сырые годы чуть ли не у каждого стоит вода до середины лета. И неслучайно кто-то свой дом уже продает, а кто-то откладывает строительство.

По старой памяти.

У города свободные земельные участки в дефиците, за ними выстроилась длинная очередь. Если место выбирать придирчиво, так можно свой дом никогда не построить. Земли по соседству со старой свалкой районная администрация раздавала с 2010 года. Александр Матросов поселился там одним из первых в надежде, что с появлением нового мусорного полигона прежнее отхожее место вскоре будет рекультивировано и порастет зеленым лесом. Но этот процесс слишком затянулся, в то время как отдельные граждане нет-нет да и привезут туда свои отходы. Вот и приходится местным жителям смотреть в оба – прогонять непрошеных гостей, которых, говорят, прибавилось, с тех пор как на полигоне с частников стали брать за мусор деньги.

Однако бывшая свалка – это полбеды. К ней вплотную примыкает небольшой клочок земли, где много лет город хоронил не бытовые отходы, а умерших животных. Оттуда до жилого массива – всего-то метров 200. Ступать там следует очень осторожно: деревянные перекрытия над ямами 50–60-х годов уже обваливаются. А рядом – сооружение, построенное в 80-е из железобетонных плит, с тремя отверстиями, в которых видны черепа и кости животных. Скотомогильник был до недавнего времени огорожен. Столбики и сейчас еще стоят, а колючую проволоку и листы железа, прикрывавшие ямы, кто-то «приватизировал» этой весной.

Сейчас объект официально закрыт, но попасть туда может любой желающий. Зимой протянулся в ту сторону след «Бурана» – в кустах местные жители нашли свинью, изрядно погрызенную собаками. Потом кто-то привез и бросил мертвую овчарку. По весне в озере плавал теленок.

– Мы многого не видим, потому что лишний раз сюда соваться не хочется, – говорит Александр Владимирович. – Зрелище, честно говоря, жуткое. Тут как-то весной вспугнули ворона огромных размеров, кормившегося у туши, он взлетел на дерево и кишки за собой поднял. Они потом так и остались висеть на ветке.

Если кто-то привез и сбросил труп в яму, это не самый худший вариант. А куда его девать? Год назад у знакомой пропала коза. Заплатив соседу, она попросила отправить свою любимицу в последний путь. И он отвез… Куда? Говорит, по объездной дороге (от телевышки), чуть-чуть не доезжая свертка на полигон бытовых отходов – направо. Именно про это место мы и говорим. Другого кладбища для животных на территории Тарского городского поселения нет.

Без права на могилу.

Как сказал нам архитектор района Антон Аверьянов, ни в одном из наших сел нет официально действующего скотомогильника. Но домашние животные тоже болеют и умирают. Если для хомячка, кошки или собаки можно найти укромный уголок, где-то под березкой, то как быть с козой, свиньей или коровой.

В сельских поселениях роль зоокладбища часто выполняет свалка или ее участочек, незаконно, конечно. Да и в городе, где проживает более половины населения района, мелкие туши с кучей мусора иной раз везут на полигон.

Пусть неофициально, но скотомогильник действует в Заливино (ближайший к Таре). Он отмежеван, огорожен, оборудован вкопанной в землю железной емкостью, только не поставлен на кадастровый учет, хотя уже почти полный и требует расширения. Пользуются им жители поселения, вывозит туда павших телят ОПХ им. Фрунзе. Как сообщили нам в сельской администрации, объект под замком, никто из горожан попасть на него никогда не пытался.

В пригородном Чекрушево, по словам его главы Ивана Корнева, в километре от села, есть только участок, отведенный под скотомогильник, никаких захоронений там не ведется. В случае необходимости свою проблему чекрушанцы решают сами: кто-то хоронит скотинку в лесу, кто-то везет на свалку. А местный сельхозкооператив всячески старается избегать падежа, и последние несколько лет ему это удается: ослабших коровок сразу сдают, а заболевших телят продают своим работникам по сниженной цене – в домашних условиях они поправляются. Подход, конечно, хозяйский, но до поры до времени, пока Бог милует.

По словам главы еще одного сельского поселения, им решить проблему помогают… собаки: пропала скотина – разрубили и скормили. А как иначе, если права на могилу, хоть и братскую, у братьев наших меньших в Тарском районе нет.

Если хозяина нет.

– Мы не требуем от власти каких-либо компенсаций или переселения в другое место, – говорят жители Линий, – просим лишь полностью засыпать старую свалку вместе со зловонным озерком, а также бывший скотомогильник.

Кстати, в ветстанции нам поначалу сообщили, что в Таре с прошлого года скотомогильник не существует: после рекультивации свалки он весь засыпан глиной. Может быть, и засыпан, но только по бумагам.

Тем не менее, полная ликвидация этих объектов – лишь полумера. Тарчане так и будут везти падаль туда по старой памяти или в соседний лес, пока не будет создано для животных новое кладбище.

– В Тарском районе этот вопрос стоит очень остро, – говорит заместитель начальника станции по борьбе с болезнями животных Андрей Верин. – Дважды в год мы осматриваем все скотомогильники района и подаем информацию своему руководству. Также неоднократно обращались и к прежнему главе города, и к нынешнему с вопросом обустройства действующего могильника или создания нового, поскольку к этому месту уже приблизился жилой сектор, но никакого конкретного ответа так и не получили.

Раньше Федеральным законом «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» и другими подзаконными актами полномочия по этой части отводились органам местного самоуправления, однако потом их отменили. Вот уже несколько лет ни прокуратура, ни другие надзорные органы не тревожат администрации поселений по этому поводу. Теперь муниципалитеты отвечают только за выбор и отвод земельного участка под скотомогильник. А дальше кто? Этого не знает даже Интернет.

Сейчас в Омской области вряд ли найдется скотомогильник, соответствующий всем современным требованиям, которые выполнить весьма непросто. Например, биотермическая яма должна быть глубиной 11 метров. а у нас грунтовые воды намного выше. Поэтому далеко не везде их торопятся строить и оформлять. Ведь оформи не соответствующий нормам могильник – ­­сразу придет госинспектор и за что-нибудь накажет.

Но и закрывать такие объекты жизнь не позволяет. Так они и остаются «бесхозными», лишь бы действовали. Однако для Тары такой вариант неприемлем.

К слову сказать, на одном из скотомогильников построена улица 11-я Линия. В 1937 году туда сбрасывали еще и тела расстрелянных в тарской тюрьме. Проводить какую-либо экспертизу власти до сих пор отказываются под предлогом сибирской язвы (почему-то людям жить там можно). Кто гарантирует, что этой заразы нет у бывшей городской свалки? Споры ее бактерий могут сохраняться в почве десятилетиями, а с вешними водами запросто оказаться в Иртыше.

На снимке в центре: А.В. Матросов показывает ямы бывшего скотомогильника, заглянув в которые можно увидеть то, что на верхнем фото справа; справа внизу – незасыпанная часть старой свалки, где сейчас продолжает оставаться зловонная лужа.

автор: Сергей Алферов просмотров: 98 комментариев: 0.

Что будем искать? Например,Человек